В нашей семье на слово «хохлы» было табу.
Саратовские русские по отцовским и материнским линиям (не взирая на многочисленные браки разводы – всё крутилось внутри одного этноса), мы жили в низовье Дона: Украина рядом, но всё же далеко.
Запрет установил отец и строго наказывал за ослушание. Так что ни я, ни брат, и даже те из домочадцев кто постарше и не зависим был от его гнева, вслух никогда его не произносили и не склоняли.
Не то что бы меня это сильно сковывало. В годы нашего детства в СССР с национальной гордостью было как-то проще. Ей не манкировали, но и не возводили до иконы. Жили тяжело, но дружно. Может потому и дружно, что тяжело.
Это вовсе не означает, что не возникало стычек на национальной почве. Северный Кавказ - рукой подать от наших мест. И горячие горские парни всё понимали несколько иначе. Так что без стычек тут уже никак. Но в славянском мире «национальное самосознание» воспринималась скорей с иронией, как нечто свойственное диким нецивилизованном народам или просто тёмным невежественными людям. Что-то вызывающее лёгкую брезгливость, вроде как руки не помыть и сесть за стол. Так что, я видел и слышал много раз, как люди в обиходе говорят «хохлы» и никто не обижается, в том числе и сами хохлы…
А отец вот запрещал.
Незадолго до его смерти (он уже был сильно болен), я с ним разговорился: слово за слово - дошли и до «холов». Тогда я уже лет пять жил на Дальнем Востоке. Домой в Ростов наведывался лишь в отпуск или по делам. А в населении Приморья выходцев с Украины почти что половина будет. И слово «хохол» употреблялось тут не ради обозначения национально принадлежности, а именно для описания характера и стиля жизни человека: «нахохленность», мелкая зажиточность в сочетании с явно непропорциональным высокомерием к окружающим, прижимистость, порою мелочная скупость, чванство с элементами туповатости, детский азарт и одновременно упёртость в спорах, особенно по пустякам, зацикленность на какой-то мелочной выгоде, ради которой человек мог и камень держать за пазухой, но без фанатизма…. Он не злой. И вовсе не злодей… Просто – хохол, ну что поделать... Он такой родился.
Причём этим термином свободно (если по заслугам) и русские называли русских, и русские – украинцев, и украинцы пользовали его между собой, а если русский обнаруживал такие качества перед украинцами, так даже те его "хохлом" именовали. А ты уж думай – как понимать.
Я рассказал это отцу и попросил- всё же объяснить смысл его запрета.
Тогда он поведал мне свою историю.
Летом 41-го, в самый первый день войны, ему был приказ: вывезти из Румынии сейф с тактическими картами укрепрайонов, что советские войска там нелегально создавали. Он служил в Управлении Геодезии и Картографии СНК СССР. Картография – это его работа. Сейф – железный ящик килограмм 60, набитый бумагами. Сейчас это наверное была бы флэшка весом - грамм. А тогда, к этому ящику был приставлен ещё красноармеец - для переноски и охраны.
Ну и везли они вдвоём это добро на перекладных. По Румынии полулегально (сами в штатском) - где лошадьми, где на машине - из Онешти до Бакэу, Ясы в Кишинёв.
Но Кишинёв уже бомбили. Местные чекисты торопливо жгли архивы, сейф принимать не стали.
Карты же уничтожать нельзя – там схемы наших минных полей, что в случае наступления советских войска весьма немаловажно. Пришлось в Тирасполь. Там опять бомбёжка. Машина их сгорела. Чудом сейф спасли. Красноармейца, что в распоряжение отца приставили, контузило. И хоть парень был не новичок, тоже служил в НКВД и пороха понюхал, но война есть война, отцу пришлось и сейф и бойца тащить по очереди . А если лошадь попадалась, то его сажать верхом, а самому пешочком рядом. На пятый день добрались до Винницы. Ну не до самой. Жмеринка – это километров 30 на югозапад. В Виннице у них был штаб (ГУГК, хоть формально и был выведен из НКВД в 1938-м, но по факту всё оставалось, как при Ежове. Да ведь и Лаврентий Палыч бдел.)
В Виннице отец мог всё-таки избавиться от сейфа. Им оставалось всего шесть часов пути. Одна ночь.
Уже в закатных сумерках постучали в какой то курень на окраине. Вышла хозяйка и мужик. Отец сказал им – кто он и откуда. И надо бы бойцу бинты сменить. А главное – лошадь. Ему нужна была свежая лошадь Усталую оставить, а свежую у хозяев взять взамен.
Жильцы избы оказались гостеприимны. Помогли чем смогли. Солдата перебинтовали. Вывели из стоила коня. Мужик вызвался запрячь телегу и довезти всех сам до Винницы, но отец категорично отказался : по приказу рядом с совсекретным сейфом мог находится только он и часовой. Та к что хоть пешком, хоть ползком – но никаких телег и мужиков.
Да и верхом быстрее. А отец спешил.
Хозяйка всё же позвала в избу. Достали небогатой крестьянской пищи. Початую бутылку самогона. Первый тост за урожай (тогда еще про долгую войну не знали), Второй за Сталина - отец был хоть без шевронов, но с кобурой на портупее. А третий, … и вот тут он совершил тягчайшую оплошность.
Сам ведь не из этих мест. Служил прежде в Сибири, в Туркестане. Гонял под Кандагаром басмачей (да-да , Мировая Революция – она такая). На Украине он всего неделю и не самую благополучную в своей жизни. В общем, то ли от усталости, то ли от первой кружки самогона, но сказал он тост: «За дружбу меж кацапов и хохлов!». И залпом выпил
Секунд пять гробовой паузы.
Потом хозяин выливает свою горилку на пол.
Берёт нож и выходит из избы.
-Як жы ты, хлопче, погано зробыл… «хохлы!», -прошептала хозяйка и стала быстро прятать все продукты со стола.
Ну, «зробыл», так «зробыл»… Обида, мать вашу… Вы просто не слыхали как воет бомба, что прямо в тебя… вот это «обида». Как басмачи срезают кожу со спины живого человека, прежде чем разорвать его упряжкой лошадей на солнышке в пыли. Вот – «обида»...
Ну, не нравится - и хрен с вами.
Отец тоже встал и вышел.
А тем временем на улице, хозяин полосовал ножом поводья своего коня, сорвал бинты с контуженного «часового» и… нацелился отрезать сейф, который был уже к седлу привязан.
Дальше у отца на всё одна секунда.
Как уже было в Кандагаре в окружении басмачей: кобура – наган - и никаких предупредительных там выстрелов. Первый - в голову мужика.
Вторая секунда - на шум выбежала хозяйка с кочергой. Темно. Стрелял на звук. Две пули в шею. Но баба оказалась крепкая – уже практически в упор ей третий в голову.
И тишина.
В избе никого. И в округе молчат даже собаки.
Коня их брать не стали, ушли с тем на котором и пришли.
-Есть слова, немного их, но есть, которые, когда произносишь в слух, то следом должен быть готов убить не глядя, не думая, живого человека… может даже чью-то мать, - так завершил рассказ отец.
А через два года СССР распался. Национальное самосознание и гордость самостийной гопоты стала ценнее общей крови.
И значению слова «хохлы», добродушной полушутливой кличке, что прежде мы дразнили по дворам друг друга, добавилось презрительное, как плевок сквозь зубы, послевкусие - «предатель». Народ - предатель. Мелочный народец. Теперь и вправду мы меж собой практически им не пользуем, иначе как для обозначений украинцев, тех, что только так и назовёшь : «упёртый как хохол».
Слова…, слова…, слова…
жми тут
. . . . . .
Пост навеян репликой одной весьма патриотически настроенной особы из одной, небратской нам республики бывшего СССР.
Надеюсь, что каждый, понимая его по своему, тем не менее поверит мне: ничего личного.