Начало здесь
Электронные письма. Чем большей я думаю о них, тем сильнее тревога перед необъяснимой их сущностью. Тайна переписки. Таинство переписки. Это две стороны одного предмета.
И трудно сказать - что важнее. Тайну всегда берегли. Но служили ведь Таинству. Письма писали на специальной бумаге, скрепляли сургучной печатью, лично вручали дворецкому или поручали доставку лишь самым доверенным лицам. Те, в свою очередь, жизнью были готовы пожертвовать за клочок бумаги с текстом неизвестного им содержания, скакали за тридевять земель, не жалея ни себя, ни коней …
А какую увлекательную литературу подарил нам приключенческий жанр? Повести Конан Дойля. Где-то не на жизнь, а на смерть идёт борьба с негодяем, который скупает компрометирующую переписку знатных особ. Где-то Премьер-министр лично наведывается домой к рядовому клерку, что б убедится, что письмо на дне шкатулки.
Письма писали исключительно по важному поводу и относились к ним, как повороту судьбы.
Их хранили десятилетиями, наравне с драгоценностями.
Нынче таинство переписки измельчало. Порой это примитивный трёп ни о чём, беспечный, бессмысленный и если по совести – бесстыжий. Таинство уступило мест утилитарному ритуалу «быть в контакте», потому что так ещё можно «быть» вообще. А иначе – «существовать».
Сегодня увядающее таинство в последней надежде цепляется за «тайну». Ведь и нынче эпистолярная небрежность может стоить президентского кресла. Но, увы – это жалкие зацепки. Чаты.. Скайпы… SMS-ки.. Служение обесценивается на глазах. И никакая тайна его не спасёт уж теперь навсегда. Порой мне начинает казаться, что человечество исчезнет с планеты, вовсе не по причине болезней и войн, и даже не из-за бунта машин-роботов, а вот как раз потому, что забудет о письмах.
Помню в школе нас строго-настрого обязывали: личные письма надо писать исключительно «от руки». Никаких печатных машинок – это в высшей степени невежливо. Для писем обязательно надо вырабатывать красивый, разборчивый подчерк. Собственно этим в школе три первых года только и занимались. Красивый, разборчивый подчерк. А что б рука верно «встала» - тренировались на перьевых ручках. Никаких «шариковых», «гелевых» и прочего «прогресса». Только перо – что бы был подчерк. И далее, поскольку много писать каллиграфическим подчерком - утомительно, то прежде чем садиться за сочинение письма, следует мысли свои привести в порядок, что бы текст было кратким и по делу. Уважительным и красивым.
ЗЕМЛЯНИЧКА
-Вот блин, фонарик погас, - Андрей выползает из-за дивана, с досадой швыряя на подушку бесполезный девайс, - ничерта не вижу. А ты?
Я, тоже не вижу, а потому предлагаю радикально решение: сдвинуть диван и всё хорошенько осмотреть. Так и сделали.
Вскоре раздался торжественный крик Андрея:
-Ага! Вот.. Сучка…Кто бы сомневался? – и он поднимает с пола женские очки в красивой модной оправе.
-Земляничка, - подытоживаю я.
-Ноги ей выдернуть и в уши вставить, - продолжает Андрей.
-Так. Ты не кипятись. Главное – ничего ей не говорить. Пусть думает, что очки под диваном.
-Кстати, правильная мысль. Дождусь когда начнёт шантажировать и суну ей под нос, хе-хе, - похоже, что к нему вернулось хорошее настроение.
-Я серьёзно. Не удержишься же ведь. Но как только спросишь «Катенька, где ваши очки?», она тут же просечёт, и всё пропало. Молчи. Понял? Молчи.
-Да не буду я ей ничего говорить.
-Вот и ладно.
Катенька – настоящее её имя Аркадия Густав.
Густав это фамилия. Отец из поволжских немцев. И немецкого в нём всё ещё больше, чем поволжского: обстоятельность, аккуратность, педантичность.
Разве что - без чопорности. Обруселость таки даёт знать.
Специфический юмор - «Глупо стоять, когда можно сидеть, но ещё глупее сидеть, если можно лежать» - удивительное сочетание традиций немецкого рационализма и русского пофигизма, среди прочего намекает, что в лихие времена его предки успели попасть под раздачу «революционного террора». Но в нынешнюю эпоху жизнь вполне благополучна: на нашем заводе он заместитель генерального директора по строительству. А строим мы много – и жилья и не только. И хозяйство это беспокойное даёт чете Густавов всеобщее уважение и авторитет. Ну и вполне осязаемый материальный достаток, на том уровне, который был возможен в советское время для советских директоров, благополучие делавшее его единственную дочь весьма-весьма перспективной невестой во всём нашем полу-закрытом городе.
Но замужество – это где-то далеко за горизонтом, а пока в свои 18 лет Катенька (для самого узкого круга – Аркаша) не знает отказов ни в чём. Любой каприз, любая блажь и дурь, исполняется любящими родителями с фанатичным самопожертвованием, без ограничений бюджета.
Катенька закончила школу с медалью и подаёт документы в университет. А пока, папа пристроил ребёнка на практику чертёжницей в наше КБ.
Заботливый папа. Таких детей нельзя оставлять без присмотра.
Катенька целый день сидит склонившись над копировальным столом: матовый лист стекла с подсветкой, на который ложится исходный чертёж, выполненный инженером-конструктором. Задача чертёжницы: перенести оригинал на кальку тушью, обводя рейсфедером карандашные линии. Потом с кальки на специальной машине снимут на специальную бумагу множество копий – «синьки» (они синего цвета), и вот они уже пойдут для работы в цеха.
Да уж, вот такие были технологии до этих ваших интернетов.
Катенька работает аккуратно. У неё красивый каллиграфический почерк и уверенный глазомер. А вот сами глаза уже малость «посажены»: она носит большие на пол-лица очки в красивой модной оправе.
И так, в этих огромных очках, сгорбившись над чертежами, дни напролёт чертёжница скрипит перьями и рейсфедером, словно конторская мышка коготками. Скрип-скрипа-скрип..
Но зато, когда встаёт из-за стола…
Но лишь встаёт из за стола…
Обед. Кладёт рейсфедер в готовальню , одевает туфли на высоких каблучках и встаёт, что бы повернуться к зеркалу.
Этого момента ждут все мужчины в чертёжном зале.
Катенька поправляет копну тяжёлых вьющихся волос, поднимает руки за голову и, зажав в зубах заколку, собирает волосы в пучок.
Ничего в фигуре Катеньки нет немецкого, арийского и даже поволжского. Это фигура греческой богини, ожившей из античного мрамора, лишь слегка прикрытая тонки шёлком летнего платьица, без рукавов, с плетёным шнурком вместо пояса. И тусклые блики полуденного солнца на её плечах усиливают эффект ожившего мрамора. Катенька аккуратно, как до этого с чертежом, управляется с причёской, мимолётно осматривает ещё раз себя в зеркале и направляется к выходу. Теперь в движении каждая складка ткани на её теле ведёт циничную игру с мужскими взорами: вот очертились правильные овалы бёдер и напряжённые линии её стройных ног, вот проступил в мельчайших тонкостях слегка выпуклый животик, и мелкая дрожь грудей при каждом шаге, коротким штрихами обозначала твёрдости сосков, на вершинах двух невысоких, но магически притягивающих совершенством формы холмиков.
Проход вдоль досок и … ушла. Дверь закрылась.
Мужское население постепенно выходя из ступора, кто возвращается к своим чертежам и тетрадкам с расчётами, а кто-то кряхтя достаёт сигареты, направляясь в курилку. Обычно мы не торопились на обед – в столовых очередь, лучше подойти через пол-частика и спокойно поесть.
Меньше суеты, больше покоя.
И только Андрей обедал «по звонку».
Я ж говорил – педант он, всё по распорядку.
Катеньку он либо ждал на улице, либо занимал очередь к стойке с первым блюдом и двумя подносами.
НЕПОНИМАНИЕ
-Вадим Сергеич, вы уже майор! Искренне поздравляю!, - я встретил Стуквкина у двери. Обмениваемся рукопожатиями, усаживаю гостя на диван ,- По-моему и года не прошло! Ведь так?
-Ну, что поделать, - скучая, он как бы сокрушается в ответ, - У нашей родины всё ещё не перевелись враги. Работаем – повышают. Повышают – работает.
Стуквкин – мой «куратор». Не знаю, правильный ли термин я тут применяю. У них там всё закрыто, и засекречено. Может это как-то по другому зовется.
Как бы там ни было, по общим правилам их службы, каждый мало-мальский чиновник или бизнесмен, ведущий международные транзакции на сумму выше некого, только им известного порога, автоматически попадает под «опеку» офицера ФСБ. Это не означает сразу, что телефон поставят на прослушку, нынче все телефоны слушают и так. Но опекающий офицер может при необходимости обратиться к подопечному с каким-то вопросом, а то и просьбой, маленьким необременительным поручением. Насколько необременительным – не мне судить. Это уж у кого на что совесть готова.
Меня за годы «опеки» ещё ни разу ни о чем не просили. Но некоторые «разъяснения» по содержанию иных сделок приходилось всё же давать.
Не думаю, что от этого кому-то становилось плохо. А может, я просто чего-то не знаю.
Зато знаю (знал) пару ребят из соседней адвокатской фирмы, которые неосторожно заикнулись своим «кураторам» о неприкосновенности тайны клиента, адвокатской этике или что-то типа того. Вскоре один из них нелепым образом утонул во время рыбалки, другого насмерть сбил байкер прямо на парковке перед домом. Хотя, возможно это совпадение – город наш автомобильный и портовый, море, народу каждый год по-многу тонет, а уж скольких сбивают машинами – тех вообще не перечесть.
-Коллегу, что до вас был, тоже за год в майоры произвели. А ещё год и подполковники. Ушёл на повышение.
-Да. Результативно работал, - Стукавкин откидывается на спинку дивана и кладёт ногу на ногу., - Но и много дел ещё осталось… Ещё осталось…
Честно говоря, внешне ни за что не скажешь, что мой посетитель из ФСБ – плюгавый низкорослый парень, на вид возрастом лет 25-27. Дешёвый, явно с распродажи костюм, старомодного покроя, часы, сорочка, галстук – всё какое-то серо-уценённое, хоть и без малейшего следа неряшливости: если галстук – то строго по центру небольшим узлом, если манжеты – то накрахмалены и отутюжены. Но это только если присмотреться. А на самом деле, всё в его внешности так ладно собрано, что в толпе вы такого человека просто не заметите - глазу не за что цепляться.
Зато его глаза, немного прищуренные в снисходительной усмешке, цепляют всё. И невозможно угадать, как сейчас с тобой эти глаза поступят.
-Я ведь по делу пришёл.
-Слушаю-слушаю. Простите – чай, кофе. Упс-с-с, помню-помню, чай. Кипяток уже готов, располагайтесь поудобней.
-Мда.. И дело у меня сегодня, как ни странно, ваше.
-Моё? Действительно немного странно. А что? Сильно я родне задолжал?
-Ну.. сильно - не сильно, это мне ещё скажут…
-А к чаю – конфеты вот. Не то что бы я сладкого любитель. Недавно мне сказали, будто шоколад понижает риск инфаркта. Забавно. У меня приятель был – ел шоколадные конфеты. А умер от того, что въехал на машине в стену. Километров так со ста. Может лучше всё-так инфаркт, как считаете?
Стукавкин морщится от моей болтовни и делает многозначительную паузу. Отхлёбывает чай, медленно разворачивает конфету, медленно кладёт в рот. Жуёт не торопясь, двигая челюстями так, будет это не трюфель, а сноп сена.
-У вас имело место несанкционированное проникновение в офис, - проглотив, запив и вытершись салфеткой, наконец он прерывает тишину.
-Это, если перевести на русский: труба на потолке закапала?
-Это если перевести на русский: нарушение герметичности трубопровода, путём удалённого повреждения стыка.
-Медиумы! Мама дорогая!!! Так я и знал! ПотуВсторонние силы! Нагадала мне в детстве бабка-повитуха…
-Не юродствуйте. Я ведь вам же добра желаю. Хотя, не мне вам говорить, в любой момент команда может прийти ровно обратная.
-Да я и не юродствую. Просто по жизни, если в хате соседи сверху затопили, это называлось - тупой залив, а не «проникновение».
-Ну, не знаю, что там у вас за соседи,.. пока…,- снова пауза, - но труба потекла из-за гидроудара, который был и-ни-ци-ирован нештатным переключением задвижек в магистрали.
-А-а-а..Ну так это не в мой офис, а на сервер здания кто-то влез, дал команду, вместо пультового диспетчера. Я то тут каким боком? Мне лишь пятно сделали на ковре. Приходится теперь сюда кресло ставить, что б не видно было.
Стукавки смотрит на пятно, потом на меня, потом снова на пятно…
-Мы.., - и снова пауза – он просто маэстро пауз, - пока кое чего не понимаем.
-Послушайте, подполковник..
-Майор..
-Да ладно. Вас наверное уже повысили, пока мы тут беседуем. Так вот я тоже кое что не понимаю. И если на мне лежит долг вам что-то рассказать, то вы хотя бы намекните – что?
-То-то и оно, - пауза, я успеваю долить чай по чашкам., - существовало мнение, что мы всё знаем. И к стати, диспетчерский пульт вашего офисного здания, тоже наш объект – ну «антитеррор», всё такое, тут мы просто обязаны. Но проникновение было осуществлено .. хм-м-м.. аккуратно. И это мог быть либо тот - кого мы знаем, либо тот - кого мы не знаем. И вы – единственный , э-э-э…, - Стукавкин снова смотрит на пятно,- «пострадавший», вот в чём дело. Формально, во всяком случае, это выглядит именно так. Да…
Он отхлёбывает чай.
-Да.. А мы – люди протокола, вы же знаете. В общем, вы должны вспомнить, кто с «той стороны» ,- собеседник слегка кивает на окно, - может быть недоволен вашим проектом. За вычетом, разумеется детишек, что получают из вашей фирмы благотворительные контурные карты.
При последних, словах , он самодовольно хмыкнув, изобразил некое подобие усмешки. Едва не пролил чай.
-Осторожно, кипяток! ..Да мне то по чём знать, кто доволен, а кто нет?
-А вам и не надо знать. Вы назовите , а мы – узнаем.
-Всех?
-Первых четырёх. Остальные, как правило, всегда всем довольны.
-Ну, записывайте.
-У меня память.
-Извините, да, конечно. Просто фамилии китайские.
АМБАРНАЯ МЫШЬ
Письма я раскрываю наугад.
Тот QR-код что был на потолочной плитке, оказался мастер-ключом к почтовым серверам. При его активации, запускалась некая волшебная софтинка, в поисковое окно которой можно ввести имя любого адресата на любом языке планеты Земля, и вся его переписка, SMS-ки, голосовые и видео чаты собиралось в одну «папку»: читай, пока не надоест.
Правда в сопроводительном письме, Андрей оставил оговорку, что «ключ» не вечный. Как-только я наберу 128 папок, он дезактивируется – будет сгенерирован новый код, и теперь уже кто-то другой со своим уникальным «мастер-ключом» будет читать и мои 128 попок, как одну единственную, а сверх неё еще 127 других, которые ему будут любопытны. И так до бесконечности.
Вероятно, последний прочтёт всё.
Забавная игра. Наверное, это тоже часть его замысла о «цифровой вечности». Он рассказывал об этом в своём Послании. Оно начиналось в типичном для Андрея стиле гоношистого пижонства с голливудским пафосом, словами:
«Если ты читаешь это письмо …» и далее бла-бла-бла – какие то заумные подробности, похожие на проповедь.
С первого раза я ничего не понял. Перечитал ещё разок, но и от этого яснее не стало.
Со скуки начал просто тыкать наугад
Первая папка была уже кем-то собрана. Возможно это сделал сам Андрей. В ней находилась пара сотен писем.
Открываю, те в которые вложены картинки (с детва люблю что бы книжки с картинками.)
В первом же письме на самой первой фотке знакомое лицо: селфи Катеньки, прижавшейся к щеке какого-то рыжего бородатого бомжа (а может – знаменитого спортсмена или телеведущего «Дискавери» - они теперь все похожи). Она - в больших на всё лицо очках, на этот раз, впрочем, солнцезащитных, но я её лицо и под мешком узнаю. А вот лицо бородача вроде б и знакомо, а не могу никак припомнить. И какой-то он исхудавший весь, словно пол-года без еды и воды..
Оба улыбаются. Почему то у обоих волосы в пыли (или штукатурке). На лицах ссадины.
Из текста письма непонятно ничего. Оно короткое, в две строчки:
«Чмок-чмок.
Котик поцарапал мне щетиной щёку. Но я тоже умею царапать ))))))))))).
Твоя амбарная Мышь»
Мышь… Хм-м-м..
В ней не было абсолютно ничего мышиного. Но ведь случается же дают иным вещам названия всякие несуразные. Например самый большой в мире танк, построенный в гитлеровской Германии в конце войны тоже назывался «мышонок».
Ладно, оставим превратности имён.
Аркадия Густав мышью не была ни в чём. Скорее, рысь, или пантера. Хищница.
В 18 имела все черты «роковой женщины». И только шило малолетства в заднице не позволяло развернуться во весь размах: предпочитала хулиганить.
Любимая её забава - оставить в квартире очередной жертвы какой-нибудь компрометирующий предмет. А что это было – сами смекайте. Засунуть так, что б сразу не нашёл. Но жена во время уборки с вероятностью процентов 90 на эту вещь наткнулась бы. А потом тянуть из «папика» по жиле за «секрет». Она называла это «бросить земляничку».
-Что, милый, земляничку не нашёл? А ловко ты на мне расстёгивал бюстгальтер. Ну, ищи-ищи.
И смеялась заливисто.
Андрей (недаром кандидат в КПСС) наслышан был от старших товарищей об этих странностях Аркаши. И несмотря на очевидно влечение двух этих мастеров пастельного кунг-фу, как-то всё не случалось ей попасть к нему в квартиру.
Пока однажды Надежда не уехала по делам в Хабаровск. Всего на один день, собиралась вернуться утренним поездом.
Андрей пошёл обедать домой - надо было ещё и кота покормить.
Достал из холодильника борщ, поставил на плиту чайник.
Звонок в дверь.
Катенька стояла на пороге в своём обычном шёлковом платьице.
На алых губках её кукольного личика замерла в позе низкого старта обида. А за стёклами огромных очков разводила ресницы печаль.
-Ты не сказал, что обедаешь дома.
-Я же весь день в цеху был.
-Позвонить, не …?
-Там не до телефона…
Андрей рефлекторно стал переходить на шёпот, но тут на кухонной плите засвистел чайник.
-Мне так и стоять под дверью, пока пообедаешь? - обида совершила наконец блистательный старт с её губ и началась захватывающая гонка.
-Ты .. средь бела дня…, - Андрей чувствовал, что теряет контроль не только над ситуацией, но даже над собственным языком.
-Да! Я средь бела дня! Я люблю тебя!
-Не кричи ты, у соседей дети дома, лето …
-Боишься?
-Нет, но не кричи!
-А чего ты боишься? Ты меня боишься? Потому что тебе всякую грязь про меня рассказали…
-Да не боюсь, я! Блин, не кричи!, - Андрей высовывается из двери и оглядывает лестничную клетку.
-Рассказали! Знаю! Прячешь глаза. Так вот смотри: мне нечего у тебя оставлять. На мне только платье!
С этими словами Катенька задирает подол до самых очков. Если б не шнурок на поясе, то вероятно от резкого движения платье бы вовсе слетело.
-С ума сошла, совсем!! - Андрей в ужасе хватает Катеньку за локоть и со всей силы втаскивает её в квартиру, поспешно закрыв дверь на замок.
ПАРК ВИКТОРИЯ
… Но и в наш суетный век, всё ещё остаются люди, чтущие Таинство переписки. Они при этом вовсе не пренебрегают современными технологиями, но используют их с аристократическим изяществом, сохраняя красоту интриги. Одним из непременных атрибутов здесь выступает соответствие Тайны Таинству. Тайные знаки. Они должны быть легко читаемы, теми кто посвящён в Таинство, но недоступны никому другому, даже если на виду у всех. Настолько недоступны, что непосвящённый даже и не заподозрит, что это Знак.
Вот Андрей оставил мне сообщение в виде QR-кода. Вполне в духе времени. Но сам код был размещён на пористой плитке, ноздреватой от природы своего происхождения , а потому обычный глаз обычного человека никакого тайного знака на ней в упор не видит. Я не знаю, как он это сделал – проковырял гвоздём дополнительный лунки, или замазал алебастром лишние, или нанёс флуоресцентную краску, видимую в ультрафиолетовом спектре камеры моего смартфона. Не знаю. Плитка набухла от воды и разрушилась, как только я успел её сфотографировать. И это тоже черта таинства. Особо важные знаки исчезают после прочтения, разрушаются навсегда. Их смысл переходит дальше по цепочке от пишущего к читающему, и снова к пишущему следующий знак.
Думая над этим, я ловлю себя на мысли, что может и Андрей вовсе не умер. Оно просто сделал «перезапись» себя на какой-то другой носитель. А прежняя его оболочка саморазрушилась, как только закончила играть свою роль. Ведь разрушение носителя послания – это высшая форма Tаинства для особо важных эпизодов переписками. А что может быть важнее вечной жизни?
Мистика, конечно. Глупые мысли. Мне просто надо как-то приучаться к одиночеству, к серым и комфортным будням, в которых теперь нет интриги, Tаинства… и , чего греха таить – писать письма мне тоже некому. На дворе новый век. Сейчас в цене не письма – сообщения. Сигналы. Клипы. Коды. Лайки. Чмоки… Они повсюду. Их даже не надо создавать. Достаточно знать где какой код записан и использовать его.
Тайна снова берёт верх над Таинством.
Допустим вы хотите сообщить своему партнёру некое число – скажем, номер депозитной ячейки в банке. Но так, чтобы при вашем общении никто посторонний не мог догадаться о содержании разговора. И уж тем более – угадать цифру. Даже если всё подслушано и записано.
Помогает гугл и всезнающая википедия.
Пусть это число «123» . Вводите в поисковое окно гугл запрос «123 число». В ответ получаете ссылку на статью Вики, где даны примеры значений этого числа. Это может оказаться номер химического элемента в Таблице Менделеева «умбитрий» - как раз 123. Вам даже химию знать ни к чему – за вас гугл знает. Теперь в разговоре с собеседником вы логично «вплетаете» это слово в контекст (может вспоминая школьные годы, ваши уроки по химии… или биржевые цены на металлы ..)
Всё.
Контакт состоялся.
Собеседник, пусть и он не знает химию, точно также сделает запрос гуглу : «Умбитрий», а тот сообщит , что это «химический элемент с номером 123».
Номер доставлен.
Впрочем, сам я избегаю экзотики в темах таких бесед. Два бизнес-деятеля, бесконечно далёкие от науки и образования, вдруг ни с того ни с сего заводят разговор от трансурановых элементах .. Подозрительно! Разговор будет подслушан, записан, слова отфильтрованы, выбраны самые необычные и… код взломают.
Поэтому надо что-то будничное. Приземлённое к повседневности.
Например, обычные мост. Их длина в метрах – вот вам и число.
Делаем запрос гуглу «мост длинной 123 метра» и он подберёт варианты. Вот, скажем, мост через Дубергофский канал в С. Петербурге соединяющий «Балтийскую жемчужину» (проспект Героев), расположенную на юго-западе Северной столицы с «большой землей» . Он как раз те же 123 метра.
Наша фирма по роду занятий, всё же ближе к строительству, чем к академическим исследованиям.
О мостах мы говорим каждый день.
Это ни у кого не вызывает подозрений.
ГонКонг. Парк Виктория – это если идти на юго-восток от королевского яхтклуба, полуденной пушки по Глочестер-роуд.
Я плотно закрываю входной люк и напоследок ещё раз оглядываю свою «Долли Бенкс» - небольшую круизную яхту, что оставляю тут зимовать, вдали от русских морозов. Переход из Владивостока в этот раз был простым и без приключений. Куда сильнее мне потрепали нервы портовые власти ГонКонга. Ну, да теперь всё позади.
У меня важная встреча в парке Виктории. Но я не люблю Глочестер – этот шумный хайвэй, бетонный лоток по которому ежесекундно смывается бензиновым угаром сотни тонн раскалённого солнцем железа. Он мне кажется бесчеловечный. Наспех вжав голову под воротник, пересекаю его и с упоением ныряю на Патерсон – узкую, до краёв наполненную людскую речушку, неспешно текущую меж неизменно праздничных стеклянных берегов-витрин ресторанчиков и бутиков.
Я люблю тут плыть в размеренном потоке – чувствуя себя и водой и щепкой одновременно. Ни на что толком не глядя, и наслаждаясь всем сразу, никого не слушая, и со всеми говоря на многоязычном диалекте городского шума. Добравшись до поворота на Грейт Джордж Стрит – круглый «перекрёсток» ( Ах!, как это по гонконгски! ) я соскальзываю к устью в сторону «Плайт»-а с «Икеей», в конечном итоге, к моей цели - маленькому круглому фонтанчику в Парке Королевы Виктории на другой стороне всё той же Глочестер.
Здесь не жарко даже в полдень. А сейчас, в ноябре – это просто райская идилия. Солнце. Тропическая зелень, Фонтанчик.
У меня есть ещё пара минут поглазеть вокруг и безмятежно погреться на солнышке. Почему то хочется опустить ладонь в бассейн и поплескаться в воде. Сейчас тут тихо. Посетителей мало. Люди отдыхают от лета. А парк – от людей.
Мейли – да, она и вправду красивая, неизменно стройная с упругим телом, прямым и гибким, словно ивовый прут. Китаянки вообще красивы, особенно на юге. Особенно здесь в ГонКонге. Особенно, те кто тут родился, и уже не в первом поколении отошёл от плосколобых «мейнлендеров». Её, высокую, шагающую размашистой уверенной походкой видно издалека, как только она выходит из офиса HSBC на углу Глочестер Грейт Джордж. Видно, как твердо она пересекает медленный поток машин и направляется фонтанчику. И подсаживаясь рядом на мраморный парапет, она всё ещё остаётся высокой и уверенной, а я начинаю казаться себе ниже, чем на самом деле. Моё самолюбие успокаивает лишь одно: Мейли – слепая. Они ничего этого не видит – ни меня, ни себя, ни ГонКонга. Травма в детстве. Глаза здоровы, но во время автокатастрофы, при сильном ударе произошло отслоение осколка черепной кости, передавившего нерв идущий в мозг. Операция по его извлечению фантастически сложная и рискованная. Врачи предложили родителям на выбор: либо девочка останется слепой, но с здоровым мозгом, либо станет зрячим овощем. Отец предпочел слепоту, мать безутешно рыдая с ним согласилась. Возможно когда-то удастся сделать волшебную операцию и вернуть ей зрение. Но пока это лишь мечта. Впрочем, слепота не мешает карьере Мейли в отделении крупнейшего инвестиционного банка планеты. Она отвечает за управление рисками и справляется с этой работой лучше многих зрячих.
-Ты не один…
-Здравствуй, Эйла. Почему ты так говоришь?
-Ты сейчас не один, на тебе прилип чей то взгляд.
-Эйла. Ко мне прилипла только потная футболка. Я полдня мучился с вашими портовыми чиновниками, пока ставил «Долли Бенкс» на зимовку. Со мной точно никого нет.
-Есть. Я это вижу. Уходи.
-Но..! .. Ладно, как скажешь. Мне возвращаться?
-Постой. Их двое…
-Кого их?
-Того кто сейчас следит за тобой. Ты вспотел не из-за бумажек. Ты чувствуешь, что на тебя смотрят. Но не понимаешь этого.
-Эйла. Это просто ветви качаются, солнце блестит на воде – фонтан же.
-..Они разные. Они не знают друг друга. И одна из них – женщина.
-Эйла. Какая женщина?! Я один. Жена прилетит лишь в воскресенье. Мы с ней расстались в Сеуле. У неё там плановое обследование в клинике.
-Это не жена. И ты её знаешь. Не играй с мной! Уходи быстро.
-Так мне возвращаться?
-Нет. Завтра…- пауза, - .. и послезавтра.
На нашем с ней языке слова «завтра…- пауза- .. и послезавтра» означают «завтра в полдень под пушкой у королевского яхтклуба» Она что-то хочет сказать мне в момент выстрела. Что-то очень короткое, но чрезвычайно важное, что бы мог слышать лишь я, а любой кто пытался б подслушать просто не мог бы разобрать слов при звуке салюта Noonday Gun.
Ну, она хозяйка. Ей лучше знать.
Начало было тут
. . . . . . . .
Использованы иллюстрации:
"Секретные материалы: как взламывали шифры в годы холодной войны"
https://www.bbc.com/russian/international/2015/07/150728_enigma_and_more